Фанаты и этнофанатизм

19.11.2011
2 961
AA
Фанаты и этнофанатизм | «Россия для всех»

3 ноября два фаната ЦСКА перебегали Бирюлевскую улицу в неположенном месте и, выскочив на проезжую часть, угодили под колеса автомобиля. Они и раньше перебегали дорогу, где попало, а в тот злополучный день были к тому же навеселе.

За рулем сидела 39-летняя Жанна Суворова. Пока она звонила своим друзьям, чтобы те помогли ей разобраться в ситуации, вокруг места ДТП собралась тусовка футбольных фанатов, друзей погибших. Всего около сотни человек. Доведя себя до состояния массового психоза, толпа начала протыкать шины и бить стекла находящимся в округе автомобилям, резать брезент на грузовике, припаркованном неподалеку, раскачивать автомобиль Суворовой, колотить по нему арматурой, пытаться облить бензином и поджечь, а также в перерывах выяснять отношения внутри собственного трайба. В конечном счете, фанаты пытались совершить над женщиной-водителем самосуд, вздернув на ближайшем суку. От этой участи ее спасла прибывшая полиция, усиленная ОМОНом.

Я не зря начал с такой далекой от национальной проблематики увертюры. Каждый раз, открывая новостные сводки, обнаруживаем, что кавказцы опять с кем-то подрались или кого-то прирезали. И непременно это оказывается какой-нибудь футбольный фанат. То Свиридова застрелили, то Андрей Урюпин отдал богу душу. Очень интересно, почему именно фанаты? То есть ответ-то лежит на поверхности, но давайте вооружимся логическим инструментарием и попробуем найти рациональные объяснения этому обстоятельству.

Фанаты ходят группками и иногда даже толпами. Вид их чаще всего выдает эконом-класс: недорогие спортивные куртки «абибас», такого же качества штанцы и кроссовки. При этом одежда в половине случаев имеет заплатки, порвана от старых драк или замарана сидениями на трибунах, на которыеп они часто вскакивают ногами. То есть, на роль случайной жертвы они как минимум по двум критериям не тянут: представляют собой сложную добычу и не обладают обширным свободным кэшем. Так что на убийства из развлечения (один из видов убийства по мотивам ненависти) и ради наживы эти убийства не похожи никоим образом.

Отсюда, кстати, и вполне себе закономерное и логичное действие следствия: не квалифицировать такие убийства как убийства из экстремистских соображений. Да и вообще, здравому человеку сложно представить, чтобы склонные к криминалу кавказцы ходили группами, численно меньшими, чем фанатские, нападая не на случайных богатеньких буратин в подворотнях, а выискивая фанатские ватаги, численно и организованно превосходящие земляческие группы.

Хотя, если посмотреть с другой стороны, вопросов не возникает. Сам смысл фанатских движух — кого-нибудь избивать. Это люмпен-группы, формирующиеся по мотиву ненависти, и существующие ради удовлетворения этой ненависти. Объект для нападений не так существенен: являются ли это фанаты другой футбольной команды (драку с которыми спровоцировать не так сложно — достаточно матерного слова), кавказцы ли это, или одинокая женщина-водитель, не справившаяся с управлением, чья вина для многих, по меньшей мере, не очевидна.

Мы это наблюдали и во время «второй манежки» — 9 октября. В память об убитом Андрее Урюпине его друзья-фанаты с прибившимися к ним националистами решили показать мощь «русской нации» и начали стягиваться к Манежной площади. Поскольку ОМОН на полигонах и в штабных играх после 11 декабря уже отработал действия в таких ситуациях, фанатов и националистов хватали ещё на подступах к площади. У них изяли такое количество ломов, фомок, обрезков арматуры, цепей и прочего металлолома, что хватило бы на отливку «Лады-Калины». То есть они шли на площадь, собираясь если не проломить череп каким-нибудь случайным прохожим, то, по крайней мере, нанести незабываемый имущественный ущерб близлежащим павильонам, торговцам хот-догами и прочему среднему и малому бизнесу.

В новостных лентах это дело тоже больше напоминало взятие Минас Моргула орками из известного произведения Дж. Р. Р. Толкиена, чем на мирный митинг без оружия, проводимый обеспокоенными за русскую судьбу ответственными политическими активистами.

Само убийство Андрея Урюпина тоже весьма типично. Отмечая совершеннолетие, он с друзьями выпил крепких горячительных напитков и направился в клуб. Там, находясь в очереди, он задел плечом кавказца. Вместо того чтобы извиниться, что является собственно русской традицией и правилом хорошего тона в принципе, он начал покрывать его родственников теми словами, которыми ни одному нормальному кавказцу и в голову не придет обзывать родственников. Во время словесной перепалки, покойный подозвал свою группу поддержки из таких же пьяных фанатов. Слово за слово, удар за ударом, и он получил две дырки в области сердца.

Выгораживать кавказцев не входит в задачу данной статьи: криминал есть криминал, а убийство есть убийство. И в случае со Свиридовым, и в случае с Урюпиным, и статья для этого есть за номером 105 в Уголовном кодексе, «Убийство» называется. В данном случае, важен не факт убийства, а то, что подобные убийства становятся следствием грубых развлечений между люмпенизированными средами, будь то кавказцы, часто испытывающие ненависть со стороны жителей мегаполисов, будь то фанаты, цель которых избивать и кавказцев, и женщин, и друг друга, если больше некого. Важно то, что подобное поведение фанатов это встроенное в их субкультуру коллективно одобряемое действие.

Для тех, кто «не в теме», некоторые внешне ориентированные сообщества фанатов пытается выдать свои мордобои за русскую народную традицию «стенка на стенку». Однако мордобой и «стенка на стенку» — процедуры разной природы. Заключалась эта традиция, как свидетельствует этнография, в том, что две «стенки» вступали в договорной махач, при котором не бьют в определенные места, а потом долго, слезно и алкогольно замиряются в разных совместных действиях — плясках, обтираниях снегом, испитии братины и поедании блинов. Ничего общего с избиванием ногами по лицу людей другого клуба, поминанием чужой матери последним словом и системными нападениями на кавказцев, не уважающих «русские народные традиции», они не имеют.

Правда спрятана в генезисе футбольных движений. В разное время, разные культуры создавали механизмы утилизации энергии молодежи, недовольной своим социальным положением. Для одних это была постоянная территориальная экспансия, казачество, «походы за зипунами», для других, кавказских народов доимперского периода, — культура абречества. В СССР и, по инерции, в ранней демократической России это был спорт, который проникал действительно в каждый двор. Последние десять лет спорт стал больше коммерческим, превратился в соревнование инвесторов, покупки легионеров и букмекерство. Качественную рефлективную массовую субкультуру он породить не способен, не взирая на усилия региональных властей, пытающихся играть на околофутбольных идентичностях в духе «Питер — наш город, Зенит — мой клуб».

Другая парящая трещина в социальном котле — это национализм. Эксплуатируя тему национального угнетения, в начале 90-х рождались откровенно расистские группировки. В настоящее время многие из них распущены или разгромлены, но их бывшие члены никуда не делись. Ненависть не исчезает с арестами главарей, а просто ищет новое оправдание.

В 2003-2008 годах многие наци перешли в лагерь фанатов. Кстати, среди фанатов никогда не были актуальны расовые различия участников. Не актуальны они и сегодня: право на драку получает не только голубоглазый ариец, но и узкоглазый бурят, если он лоялен клубу и носит шарфик. Бывших наци дополнили повзрослевшие до состояния 25-30 лет активисты гоп-движений, породив в люмпен-классе фанатской среды причудливый стиль «абибасового» наци-фаната. Таким образом социальные практики двух последних субкультур перекочевали в фанатский «кодекс чести»: «чоткому» фанату «незападло» кого-нибудь если не ограбить, то избить, и если нет бойцов другого клуба, то сойдут и кавказцы, и «нечоткие», не «с маего раёна».

Поэтому нечего удивляться, когда кавказцы снова убивают какого-то «болельщика в законе». Если на кого-то фанаты нападают после каждой игры, он трижды подумает что предпочтительней: пырнуть первого нападающего «свинорезом» или дать возможность запинать себя до смерти кирзачами и бутсами. Люмпен-среда воспроизводит ненависть, которая на выходе окрашивается первым попавшимся цветом: классовым, этническим, гендерным.

Текст: Виталий Трофимов-Трофимов