Конечно же, соблазн простоты — сводить большие конфликты к банальному противостоянию однозначных категорий: черного и белого, высокого и низкого, ясного и никакого. Тем не менее, случается, что такое объяснение просто требовательно напрашивается.
Те же сегодняшние столкновения на Ближнем Востоке при некотором их региональном разнообразии всего элементарнее классифицировать как суннитско-шиитскую войну. Все объясняющая позиция, хотя и (может, в силу очевидности? или неполиткорректности) аналитиками почти не используемая.
Хочется им казаться сложными и небанальными, аж сил нет. Тем не менее, расклад тут очевиден, почти как в учебном пособии по пасьянсам.
В Сирии есть восстание народа — от интеллектуалов до землепашцев — против власти, оскорбляющей этот народ одним фактом своего существования, а особенно тем, как неприглядно выглядит этот факт. Коммерчески-сектантское меньшинство, узурпировавшее власть в практически однородной стране разительно выразительного большинства, как если бы в Сербии правили католики из Вуковара, отстреливая все живое на километр от кормушки. Скажут, католиков в таком раскладе предостаточно самоопределится, и генеалогию вуковарскую по надобности многие в себе идентифицируют. Много, достаточно много для четырех лет гражданской войны. Но для вековечного постаментного правления — все равно мало.
И тем не менее, суннитское большинство разделено на множество однородных фракций, нусайритское меньшинство едино, но лишено политических перспектив. Теоретически одна была — государственность собственно нусайритского анклава в Латакии, но она требовала бы совершенно иной политики за последние сорок лет. А так — все совсем по-другому получается, даже в Латакии нусайритского большинства как такового нет. Хватательный и кусательный рефлексы клан развил необычайно, а пути отступления сам себе замел, словно динозавр хвостом от перевозбуждения.
В Ираке чуть по-другому. Там у шиитов большинство, пусть и не так значительно выраженное, как хотелось бы. Но и там эйфория счастья после захвата всей полноты власти (демократическим путем, кстати... ну почти) привела к репрессиям против суннитов (что почти что половина страны) и положила бетонную плиту на перспективу единого и гармоничного многообщинного государства. Даже на иранцев списать такую экстремальную наивность не получается — иранцы на сегодня значительно милее и добродушнее своих шиитских братьев в арабских странах. Они больше склонны объяснять, что «марг бар Америка» — уже не призыв к уничтожению США, а теоретическое пожелание, чтобы мир был немного помногополярнее, что ли. Ну и не более того. Читаем последнее интервью президента ИРИ на сей счет. Он там все объяснил.
Шиитские ополчения, спасшие в 2014 Багдад от разгрома ИГ, действовавшие решительно и жестоко, в отличие от национальной армии, в своей мотивации понятны без рентгена — им есть что терять. Настолько много, что деятельность у них выходит в духе Нюрнбергского трибунала, что не мешает американцам, а особенно гуманистическим французам, активно помогать с воздуха и оружейного склада сим мастерам добрых дел...
Да, в Ираке фактически весь мир противостоит ИГ, что не мешает тому наступать и побеждать, особенно на фронте симпатий соотечественников: и оно понятно, за ними стоит обида или месть — эмоции долгоиграющие.
Всех интереснее Йемен, где уже явно не обошлось без участия Ирана. «Шиитское счастье», срочно организованное единоверцами от Ливана (где получилось прибрать власть, хоть и подняв при том кучу пыли) и Ирака до Бахрейна и Сирии, где не получилось или получается не очень, пришло и в Йемен, что глубоко в суннитском тылу и оттого совсем (и всем) некстати.
В 2011 саудовцы и эмиратцы затоптали шиитскую интифаду в Бахрейне, придя на помощь королю Хамаду аль-Халифа. Немногословно и эффективно. Отсюда фактически началась суннитская реконкиста, озаглавленная выразительной сентенции министра информации Самиры Раджаб о шиитах: «Бахрейном никогда не сможет управлять этническая сектантская партия». Большинство населения Бахрейна — гастарбайтеры и их потомки, радикальное ущемление прав которых — политическая традиция монархий Персидского залива.
За разогнанными демонстрантами на площади Жемчужины и демонтажем самой Жемчужины как символа шиитских надежд последовало массовое разрушение шиитских мечетей — королевский дом аль-Халифа ясно давал понять, что доступно понимает подлинный смысл антиправительственных возмущений и метит в цель.
Йемен стал подлинным шиитским ответом. Здесь меньшинство, вполне значительное и регионально обособленное, вступило в альянс с изгнанным местным майданом президентом Салехом, а также его многочисленной родней и ставленниками в армии, в быстрые сроки перешло к вооруженному захвату власти без всяких ненужных митингов и подобной имитационной суеты. Объединение с армией стало в том, естественно, решающим обстоятельством.
В Йемене шииты настроены были решительно качнуть весы в свою пользу, поставив опасный шах саудовскому королевству и лишив его свободы маневра на сирийском направлении, где решается основная дилемма местной цивилизации. Северойеменские повстанцы, насыщенные и пресыщенные достигнутыми победами, скоро захватили северную столицу Сану и дошли до южной — Адена. Все то же нежелание делиться и остановиться стало их фирменным знаком. При этом надолго взять под контроль суннитскую страну — задача, требующая перенапряжения ресурсов — идейных, финансовых и военных. Тем более такую страну, как Йемен, где легализован огнестрел и действенны традиции местного самоуправления вплоть до обособления. У йеменских шиитов нет ничего из вышеперечисленного.
Закономерно раздается рычание саудовского королевства и формируется блок его исторических союзников, напряженной пружиной бьющий по мятежным сектантам. Теперь те благополучно катятся обратно на север, создавая на юге Аравии новый плацдарм для суннитского реванша. Причем для каждой из сторон важно не просто добиться впечатляющих военно-политических успехов, но и зафиксировать, а то и разменять их на новые выигрышные позиции в своей стратегической игре.
Текст: Григорий Самолетов
Источник: Religions.ru
