Мы не на войне

20.04.2016
2 329
AA
Мы не на войне | «Россия для всех»

Главный ответ на главный вопрос «Прямой линии с Президентом» 14 апреля 2016 года звучал так: «Нам нужно думать не о том, как справиться с Америкой. Нам нужно думать о том, как справиться с внутренними вопросами и проблемами, с дорогами, с решением проблем здравоохранения, образования, с развитием нашей экономики, с восстановлением ее, с приданием ей необходимых темпов роста. Если мы все это сделаем, тогда нам не нужно будет ни с кем справляться».

«Протокольные» вопросы про Сирию, нового украинского премьера, Донбасс и взаимоотношения с Западом потонули в обилии чисто российских внутренних проблем: дороги, зарплаты, налоги, действия властных органов. Путин — главный автор и законодатель мод российского политического языка (хорошо это или плохо — можно обсуждать бесконечно, но отрицать это нелепо) четко обозначил уход от внешнеполитической повестки во внутреннюю. Переход этот наметился еще на недавнем медиа-форуме, организованном ОНФ в Санкт-Петербурге, но именно на прямой линии явился обществу во всей красе.

Предлагаемый президентом сегодня язык, пожалуй, имеет смысл обсудить особо. Самый главный общественный нерв сегодня — это поиск крайней меры, окончательного решения, такого Endlösung: «Давайте сделаем что-нибудь этакое радикальное, чтобы раз и навсегда что-нибудь разэтакое запретить, не допустить, добиться полной победы». Градус раздражения и ненависти зашкаливает, как у простых граждан, так и у представителей власти, кои есть плоть от плоти нашего возмущенного общества. Все требуют крови и немедленных решений, если рубить «гордиев узел», то наотмашь и в куски. Любое обсуждение любой проблемы превращается в соревнование радикалов под лозунгом «Сейчас или никогда».

Путин же в каждом своем ответе демонстрирует принципиально иной подход. Корректно, вежливо и продуманно он уходит от однозначной оценки той или иной проблемы, предлагая не торопиться и подходить к их решению более ответственно. 

Единственное исключение — это вопросы, затрагивающие порушенные права людей, какие-то совсем уж злостные и вопиющие злоупотребления органов власти, как, например, в вопросе ]]>рыбаков с Шикотана]]>, которые пожаловались на рабские условия труда и обман со стороны работодателя. По лицу Путина было заметно, как ему этот вопрос не понравился и отреагировал он жестко.

Во всем остальном ответы Путина — про необходимость поиска среднего пути. Даже животрепещущая ]]>карабахская тема]]> не стала вынужденной демонстрацией поддержки какой-то одной стороны или самоустранения: «Это очень чувствительная тема, и мне представляется, что мы должны относиться к ней очень осторожно, по врачебному известному принципу: «Не навреди».

Эта фраза — квинтэссенция предлагаемого обществу, разогретому агрессией, нового языка. Почти в каждом ответе Путина мы видим конструкцию «да, но…». Да, пальмовое масло — вредное, как некоторые считают и надо бы с ним бороться и писать на упаковке большими буквами «яд», но… «но решение вопросов подобного рода сегодня отнесено к компетенции нашей комиссии Евразийского экономического союза. И здесь мы должны согласовывать это решение с нашими партнерами».

Мы не одни, мы должны помнить об интересах всех сторон в этой проблеме: и потребителей, жаждущих экологически чистого продукта, и отечественных производителей, не могущих конкурировать с дешевизной «пальмы», но и об интересах продавцов этого масла забывать тоже не стоит.

Да, частые проверки бизнеса — это зло, но «на одну треть количество заявок на проверки сократилось… и эта работа будет продолжена, но также вместе с предпринимательским сообществом мы будем искать дополнительные средства и внедрять их по созданию благоприятного делового климата». Работать с бизнесом, работать с проверяющими органами, слушать всех и принимать взвешенное решение.

Да, фермеров замучили сертификатами на продукцию, но… «нельзя оставить это и без контроля… нужна качественная продукция, чистота должна быть, и состав продукции должен быть соответствующий, не разбавленный водой, и так далее, но все должно соответствовать здравому смыслу». Здравому смыслу! Как давно это понятие не звучит у нас!

«Нашим» и «вашим»? Все недовольны в результате? Отчасти, да. Но это «и «нашим» и «вашим» — не свидетельство его слабости или неуверенности, это поиск третьего правильного решения. Уход от крайностей. Понимание цены слова, цены управленческого решения, цены поданого сигнала.

Путин дает четкий сигнал — пора прекратить радикализацию повестки. Иначе нельзя любую острую ситуацию урегулировать и смягчить, перевести ее в дискуссионную форму. «Возгонка» способна только усугубить конфликт, обострить его, разделись участников и превратить любое решение в окончательное.

Даже на острейший вопрос Доренко про Касьянова и Кадырова Путин нашел, что ответить в этом «миротворческом» духе: «Надеюсь, что и руководитель Чечни, и другие руководители регионов России будут осознавать уровень и степень своей ответственности перед людьми, которые живут на их территории, и перед Россией в целом… к ним придет понимание, что действовать или формулировать свое отношение к тем или иным оппонентам крайними способами — это не значит способствовать стабильности в нашей стране. А наоборот — это значит наносить ущерб этой стабильности». Более того, Путин смог изящно объяснить радикальность высказываний Кадырова, попросив иметь в виду и прошлое Кадырова, которое влияет на поведение этого «горячего» человека.

На протяжении всей прямой линии Путин старательно уходил от однозначности в своих ответах, прекрасно понимая, как она будет истолкована. За каждым резким заявлением последуют уголовные дела, посадки, новые жесткие и неработающие законы. Вопли в студиях телеканалов: «Раздавить! Посадить! Растоптать!». Он хочет этого избежать. Но нельзя просто дать приказ: «Успокойтесь. Займитесь делом». Хотя бы потому, что успокоение это превратиться в очередной истерический балаган: «Президент приказал успокоиться! Кто еще нервничает? Давайте создадим госкомитет по немедленному успокоению! Примем закон о расстреле на месте неуспокоившихся!»

Понимая это, президент пытается показать пример, дать урок того, как надо разговаривать о проблемах, чтобы разговор этот имел шансы привести к их решению, а не к созданию новых проблем.

Я очень надеюсь, что этот правильный «центристский» посыл будет услышан всеми: и чиновниками и простыми людьми, потому что в обществе этот экстремизм точно так же перешел уже все мыслимые границы — из-за малейшего конфликта на дороге, люди, едва выйдя из автомобиля, хватаются за травматический пистолет или бейсбольную биту. Люди разучились слышать чужое мнение и взвешивать позиции, искать какой-то компромисс. Только с плеча, только раз и навсегда — другие варианты не принимаются.

Путин — последний центрист России. Он призывает сохранить благоразумие и вернуться на землю из яростных дискуссий о ядерных ударах и войны против здравого смысла. Центризм — это не абстракция или красивый термин, это вполне реальный взгляд на жизнь. В равной степени и на политику, и на экономику. Он предполагает, что у каждой стороны любого обсуждения есть своя правда, и не нужно выяснять, чья сильнее, а пытаться найти какое-то среднее компромиссное решение. Игры с нулевой суммой приводят в итоге к тому, что на руках у всех участников оказываются нули.

Именно здесь, кстати, кроется ответ на возникший у многих комментаторов резонный вопрос — зачем столько детишек нам показали с наивными или не очень вопросами? Детские вопросы — это лишнее напоминание зачем все в мире вообще должно делаться, зачем мы работаем, зачем мы живем. Чтобы люди вспомнили, наконец, что мы не на войне.

Текст: Глеб Кузнецов
Источник: ]]>Российская газета]]>