Секуляризация глазами христианского богослова

27.07.2016
1 127
AA
Секуляризация глазами христианского богослова | «Россия для всех»

Уже в 1944 г., в берлинской тюрьме, Дитрих Бонхоффер предчувствовал, что христианская вера пройдет через критическое испытание. Закончилась для нее социальная защищенность, как это было в христианском мире. Вера будет возвращена к своей истинной природе — бескорыстному Божественному дару и свободному человеческому поступку.

Забыто было, что вера — именно это, а не окончательное обладание, не закрытая, замкнутая определенность, приобретенная раз и навсегда. Отныне она будет «рискованным пари, всегда связанным с неуверенностью, как свойством моей свободы» [1]. Отныне христианину придется жить в секуляризованном мире, в социальном устройстве и культуре которого Бог отсутствует. И как можно сохранить наивную веру после Ницше, Маркса, Фрейда, этих «учителей сомнения»? Верующий, каковым я являюсь, ничего не теряет в этой работе критического осмысления веры, к которой они меня принуждают, в отмежевании от некоторых представлений о Боге или о мире. «Момент проницательной критики не повреждает богословской веры» [2].

Но как сделать, чтобы испытание критикой не поставило под вопрос саму нашу веру, но стало бы испытанием в том смысле слова, который имел в виду Ап. Иоанн — очищением веры, «знамением времени», а не его бедствием?

Мы столкнулись с неясным свойством веры. В течение веков вера была связана с общепринятыми нормами западного христианского общества. «Христианами рождались, как рождались перигорцами или немцами» (Монтень). Мы не только не имеем уверенности в нашей собственной вере, но она связана с неясными истинами, очевидность которых нам не дана. Вера не имеет более внешней опоры, она загнана внутрь себя и должна в себе самой открывать свою обоснованность, свою разумность. Если необходимо верить, чтобы понимать, то более чем когда бы то ни было необходимо «понимать, чтобы верить». И принимая сомнение не как инородное и опасное тело, но как положительный элемент ее собственного функционирования, как диалог веры и неверия внутри каждого из нас.

Интуиция Бонхоффера в том, что верующий должен нести свою человеческую истину в мире, как если бы Бог не существовал. Цитирую его: «Когда мы стали совершеннолетними, нам открылось наше реальное положение перед Богом: Бог показывает нам, что мы должны жить как люди, которые достигли того, чтобы жить без Бога. С нами тот Бог, который оставляет нас (Мк 15:34). Бог, который оставляет нас жить в мире, где не предполагается Его вмешательство, это Бог, перед лицом которого мы постоянно находимся. Перед Богом и с Богом. Живем без Бога» [3].

Утверждать это не значит оправдывать какой бы то ни было атеизм. Как сказал Обер: «В обществе, которое не знает Бога, терпимость по отношению к другим может создать впечатление, что мы принимаем это отсутствие Бога, поскольку мы подвергаем секуляризации деятельность во времени» [4]. Нет, речь идет о том, чтобы напомнить нам, что Бог призывает человека стать совершеннолетним, действовать так, как если бы он остался один для испытания его воли и благородства. Так относится к нам Бог Библии, который всегда остается для верующего «скрытым Богом».

В свое время Фома Аквинский показал нам последний смысл это го «отсутствия Бога». Отсутствие Бога не есть Его отрицание и делает возможным более подлинную встречу. Целая мистическая традиция выражается в этом. «При неведении, свойственном человеку в пути (homo viator), мы крепче единимся с Богом: оно есть та непрозрачность, о которой сказано, что в ней обитает Бог» («Мысли»).

Эти идеи Фомы Аквинского и Бонхоффера драматически актуальны. Духовный опыт нашего времени парадоксально заключен в переживании «перед лицом Бога Его отсутствия», как это переживала св. Тереза из Лизье. Утверждать это значит вступать в противоречие с концепцией веры, которая смешивается с архаической потребностью в непоколебимой истине, с ностальгией по первопричине, отождествляемой с полнотой, с перечнем истин, которые были бы ее адекватным переводом. Нам больно принимать жизнь по вере «в неполноте, беспомощности, незащищенности, без ответов на наши вопросы» [5].

Истина — это прежде всего тайна, «океан, по которому мы плывем без корабля и паруса» (Литтре). Здесь-то и можно говорить о «некоем братстве между верующим и неверующим» [6]. Может быть, именно в этом глубинное значение секуляризации. В мире без Бога, перед лицом «Бога, отсутствие которого является проблемой», христианину предстоит свидетельствовать, «показывать Бога в потемках мира, который имеет смысл только через Него» [7].

С сокращениями.

Текст: Николя Ксавье
Источник: ]]>Начало. 1994. №1]]>

[1] Claude Geffre «Incroyance et Foi», №49, весна 1989.
[2] Claude Geffre «Incroyance et Foi», №49, весна 1989.
[3] «Resitantce et soumission», 1963.
[4] Jean-Marie Aubert, in «Le Supple ment», №164, апрель 1988.
[5] Claude Geffre, цит. соч.
[6] Claude Geffre, цит. соч.
[7] Jean-Marie Aubert, цит. соч. / перевод В. Пореша.

От редакции портала «Россия для всех»

Предлагаемая вниманию читателей публикация при всем ее лаконизме содержит в себе четкие формулировки, за которыми стоит целое направление в осмыслении секуляризации со стороны христианских церквей на Западе.

Западные теологи намного раньше, чем российские столкнулись с «вызовом» существования в секулярном обществе. В императорской России вплоть до её гибели, секуляризм (нейтральность государства по отношению к религиозным мировоззрениям) был невозможен в силу политики покровительства православию. В советский же период секулярность отсутствовала по иной причине: государство боролось с религией, насаждая воинствующий атеизм.

Господствующее сегодня религиозное мировоззрение в России, московское православие (то есть насаждаемое Московским патриархатом) и примкнувшие к нему так называемые «традиционные религии», пока далеко от идей, провозглашённых более полувека назад крупнейшим теологом XX столетия. Им пока ближе позиция воинствующего миссионерства, пытающегося «отвоевать» у светского государства какие-то сегменты социального пространства. Однако, чем больше этого пространства будет «отвоевано» традиционалистским лобби в правительстве и СМИ, тем неизбежнее столкновение с секулярностью. Дело в том, что последняя является для современной цивилизации объективной данностью, а не прихотью какой-то идеологии. Секулярность столь же актуальна для верующих как и для неверующих.

Начать разговор о существовании религий в секулярном обществе, мы бы хотели, соединив несколько публикаций под общей рубрикой «Религии и светскость».