Хроника «борьбы за нравственность» в Государственной Думе

27.06.2012
5 786
AA
Хроника «борьбы за нравственность» в Государственной Думе | «Россия для всех»

Как бы вы отнеслись к человеку, предложившему вам прочесть «Десять лет спустя» перед «Тремя мушкетёрами»? Правильно. Посему, не будем уподобляться и проект «О внесении изменения в федеральный закон «О средствах массовой информации»» рассмотрим в исторической перспективе. Это ведь замыкающее звено в длинной цепочке, начавшейся лет 17 тому назад.


1995, 8 ноября (Традициям — конституционную гарантию!)

В Государственной Думе (в дальнейшем — ГД) Алтайское краевое Законодательное Собрание инициировало вопрос «О внесении поправки в статью 29 Конституции Российской Федерации» с целью «защиты общественной нравственности». Депутаты во главе с А. А. Суриковым предложили дополнить 5 пунктов статьи — ]]>шестым]]>: «Гарантируется защита общественной нравственности, основанной на исторических, духовных традициях многонациональной Российской Федеральной государственности, уважения национальной культуры всех народов, населяющих Российскую Федерацию».

Не стоит говорить о том, что у многонациональной государственности не может быть общих духовных традиций, это словоблудие. У разных национальностей традиции разные: в духовных традициях одной национальности — заколоть поросёнка на праздник, в традициях другой — есть свинину тяжкий грех. 8 лет потребовалось парламентариям, чтобы 18.04.2003 принять вердикт, снимающий законопроект с повестки, поскольку он «содержит предложения о пересмотре положений главы 2 Конституции РФ, порядок рассмотрения которых полностью не урегулирован действующим законодательством».


1997, 4 февраля (ЧК по культуре)

Другая группа депутатов (в число коих вошли Станислав Говорухин, Николай Губенко, Тамара Гудима и др.) внесли на рассмотрение ГД законопроект «О Высшем совете по защите нравственности телевизионного вещания и радиовещания в Российской Федерации». Они не предлагали изменить текст Конституции, как алтайская группа, и упор сделали не на «традиции», а на другом внеправовом понятии — «традиционных ценностях», которые, дескать, нуждаются в защите. Определяя нравственность и этику как «систему норм, правил поведения, которые сложились в обществе на основе традиционных духовных и культурных ценностей», авторы предлагали создать Совет по их охране.

Этот орган контролировал бы «соблюдение телерадиовещателями, демонстраторами фильмов, норм нравственности и этики...». Такой Совет открывал широкую дорогу произволу, ибо «нормы нравственности и этики» разнообразны чрезвычайно, и в них всегда можно отыскать что-нибудь новенькое, неожиданное, которое кто-то гадкий нарушил. Интересно, что проект упоминает о том, что «сотрудник аппарата Совета не должен иметь никакого финансового интереса ни в одном средстве массовой информации». При этом сами члены Совета подобными требованиями не отягощаются... 

Культурную «чрезвычайку» планировалось наделить широким спектром полномочий: от поощрения деятельности добрых телерадиовещателей и кинопрокатчиков до разветвлённой системы штрафования злых, аннулирования лицензий, рекомендаций по снятию с должности, лишению прав на занятие данным видом деятельности и т. п. Принятое Советом решение о наложении санкции являлось бы «]]>обязательным для исполнения]]> соответствующими федеральными (региональными) органами». Культур-чекизм не прошёл: 28 марта 2000 года было принято решение снять закон с рассмотрения ГД.


1998, 29 июня (Моральная «конституция»)

Депутаты Сергей Житинкин и Виктор Зоркальцев внесли проект ФЗ «]]>О защите общественной нравственности]]>». Главными особенностями их инициативы было педалирование понятия «многовековое духовное наследие», также чрезвычайно расплывчатого и — как можно догадаться — также отсутствующего в Конституции [1]. Закон должен был как раз установить те самые «нормы, защищающие права человека и гражданина на основе исторически сложившихся в Российской Федерации моральных ценностей и традиций».

Закон Житинкина и Зоркальцева должен был обладать приоритетом перед остальной законодательной базой РФ: «В случае противоречия иных нормативных правовых актов настоящему федеральному закону применяются нормы настоящего федерального закона». Таким образом, мы бы получили параллельную Основному Закону РФ «Моральную конституцию». Специальным термином нового ФЗ должна была стать «общественная нравственность» — «исторически сложившаяся и признаваемая большинством граждан совокупность традиций, устойчивых норм и критериев социального поведения на основе понятия общественного блага».

В число «норм общественной нравственности» включались, например, «любовь, образующая семью», «соборность, общинность, коллективизм», «уважение к русскому народу» (отдельно от других народов, которые не удостоились поименного перечисления, а фигурировали как «иные»). Житинкин и Зоркальцев желали бы преследовать «публичное распространение убеждений, направленное на формирование негативного отношения» к придуманным ими «нормам». «Неисполнение, равно как и умышленное уклонение от исполнения» оных норм — причина, чтобы лишить занимаемой должности провинившегося. Депутаты отстаивали законопроект вплоть до конца своих полномочий и только 27 апреля 2004 года он был окончательно похоронен.


2000, 15 июня (ЧК по культуре возвращается)

Реинкарнация проекта о «Высшем совете по защите нравственности в области телевизионного вещания и радиовещания» совершилась всего через три месяца после его отклонения в марте 2000-го (см. выше). По сравнению с предыдущим воплощением, в законе появилась масса нового, в частности, предусматривалось преследование за распространение программ и другой информации, «не сочетающих критику и ответ на критику в одинаковой форме». В то же время, упоминание о том, что стражи нравственности «не должны иметь никакого финансового интереса ни в одном СМИ» исчезают из закона бесследно.

В заключении, подписанном Валентиной Матвиенко, указывалось, что «предлагаемый статус Высшего совета не предусмотрен действующим законодательством РФ». Кроме того, на функционирование Совета авторы предлагали выделять 72 млн. рублей из федерального бюджета ежегодно, однако никаких расчетов и обоснования данной суммы ]]>они не предоставили]]>. 14 января 2009 года законопроект о «Высшем совете» снова отклонили.


2005, 18 мая (Штрафы за «оскорбление нравственности»)

Депутат Александр Чуев решил пойти другим путём. Вместо многостраничных и требующих солидного госфинансирования схем, он предложил, наоборот, пополнять казну за счёт дополнения административного кодекса статьёй 6.15 «Организация и проведение публичных зрелищ и мероприятий, оскорбляющих общественную нравственность». Чтобы никого не отпугнуть гигантскими штрафами, ]]>Чуев предложил наказывать]]> «оскорбляющих общественную нравственность» «в размере от двадцати до двадцати пяти минимальных размеров оплаты труда» (для граждан), «от сорока до пятидесяти» (для должностных лиц) и «от двухсот до трёхсот» (для юридических лиц).

Комитет по информационной политике ответил на этот демарш тем, чем и должен был ответить. Кодекс об административных правонарушениях действительно использует понятие «общественной нравственности», подтвердили в Комитете, но не как точно определенное правовое понятие, а как часть названия той главы Кодекса, в которой определяются конкретные правонарушения. Они-то и наполняют это понятие. Определение же «общественной нравственности» как точного правового термина Кодекс не содержит. И далее: «Отсутствие же точного понимания правонарушения, его состава, может привести к недопустимой субъективности при оценке конкретных действий на практике». 2 ноября 2005 года с чуевским твореньем распростились.


2011, 13 сентября (ЧК по культуре не сдаётся)

Для третьего воплощения «Высшего совета» потребовался гораздо больший срок, чем для второго (см. выше). Но от культур-чекизма наши парламентарии избавиться не в силах. Это самая долгоиграющая попытка установить контроль за нравственностью в нашей отдельно взятой за горло стране. Ограничение на допуск в Совет лиц, финансово связанных со СМИ, в новом законопроекте даже не проглядывается.

Зато появилось облакоподобное определение нравственности. Нравственность, как рассудили думцы, суть «внутренние, духовные качества, которыми руководствуется человек в своей жизни и общество в своем развитии. Это внутренние качества человека, определяющие его поведение, согласно совести и свободной воле, не нарушая и не ущемляя свободного проявления совести и воли других. Нравственность — один из факторов, формирующих и сохраняющих здоровье общества. Нравственное состояние человека и общества во многом определяет реальность и результативность предлагаемых и проводимых мер по укреплению и развитию России, сохранению единства народов ее населяющих».

После прочтения этого высокохудожественного абзаца создаётся впечатление, что парламентарии творят не очередной закон, а целый новый мир, мир, безусловно, «дивный», как и предсказывал Олдос Хаксли. Кстати, по изысканности слога и стойкому несоответствию нормам права этот параграф перекликается с постановлением следствия ]]>по делу Pussy Riot]]>. Дивный мир «суверенной системы права» рождается у нас на глазах.

Сторонники чрезвычайных мер любят ссылаться на то, что советы по нравственности, якобы, давно существуют в США, Канаде, Германии, Великобритании, Японии, Франции «и других странах, ]]>считающихся... для нас ориентирами]]>». Однако они не сравнивают драконовских полномочий, на которые претендуют доморощенные «стражи нравственности», с методами работы зарубежных «коллег». Ведь те не налагают штрафов, не снимают с должности, не привлекают к уголовной ответственности, а лишь дают рекомендации. Так, например, Высший совет по телевидению и радиовещанию во Франции рекомендует помечать визуальной эмблемой программы, которые могут отрицательно повлиять на несовершеннолетних и т. д.

Эксперты не стали воспарять к небесам нравственности, а опустили авторов закона на грешную землю, указав на несоответствие требованиям части 3 статьи 104 Конституции и части 1 статьи 105 Регламента ГД. Таким образом, восстание мертвецов, то бишь, «Высшего Совета» опять не состоялось. 6 октября 2011 года законопроект был возвращён законодателям.


2011, 13 сентября (Поправка-зацепка)

Одновременно с третьим заходом по проталкиванию «Высшего совета», та же группа депутатов внесла на обсуждение проект «]]>О внесении изменения]]> в Федеральный закон «О средствах массовой информации». Поскольку основной законопроект возвратили авторам, та же судьба должна была постичь и «изменения». Тем более, что заключаются они ни в чём ином, как в введении пресловутого Совета: «Для контроля за соблюдением законности в вопросах защиты нравственности в области телевизионного вещания и радиовещания в Российской Федерации создается Высший совет». Видимо, единомышленники авторов закона о Высшем совете рассматривают поправку как крючок, с помощью которого вытянут своё культур-ЧК на очередную сессию Думы.

Круги борцов за нравственность, разумеется шире, чем моралистское лобби в ГД. К их последним действиям относятся непрекращающиеся нападки на крупнейшую в России социальную сеть «ВКонтакте», которая способствует неподконтрольной властям структуризации общества. Сюда же следует отнести мечты единоросса Журавлева об ужесточении 282-й статьи (экстремизм). Видимо, оно требуется для того, чтобы поддержать ]]>хрупкое самомнение иерархов РПЦ]]>, пошатнувшееся после вручения «Серебряной калоши» патриарху Кириллу. Не прекращаются ходатайства и о культурной Чрезвычайке. 14 июня на первом же заседании Совета по культуре при Председателе Госдумы депутат ]]>Владимир Бортко]]> (КПРФ) ]]>призвал снова принять]]> закон о Высшем совете по нравственности.

Главное заинтересованное лицо в контроле за СМИ, безусловно, — Русская православная церковь. Ведь именно её у нас назначили гарантом традиционности, нравственности и (что уж греха таить) государственной сакральности, т. е. придания деяниям госвласти священного авторитета. Все разглагольствования РПЦ и с ней сотрудничающих о ценностях, как правило, имеют в виду совсем другие ценности, чем та — единственная — которая поименована в действующей Конституции РФ. Напомним:

Человек, его права и свободы являются высшей ценностью (ст. 2).

Как сочетается эта — высшая для нашего государства — ценность с такой, например, традицией отношения к СМИ, как у процитированного наверху святого Феофана Затворника (1815-1894)? Разве высказывание святителя, канонизированного РПЦ в 1988 году, не традиционно? Разве не выступал он решительно на защиту многовековых ценностей и нравственности? И, самое главное, чем, кроме риторики, высказывание Феофана (Говорова) отличается от инициатив, с которыми всё назойливее выступают думские «защитники традиций»?

Текст: Роман Багдасаров

[1] Там есть понятие о культурном наследии, но оно, в отличие от «духовного» вполне конкретно.