Казачество: роли и стратегии в современной России

19.10.2012
3 680
AA
Казачество: роли и стратегии в современной России | «Россия для всех»

Вчера председатель Совета при президенте по делам казачества, полпред главы государства в ЦФО Александр Беглов сообщил журналистам, что в России будет создана казачья партия. Он заявил, что «24 ноября должен пройти учредительский съезд казачьей партии... И, я думаю, что все будет нормально, и в первом квартале следующего года мы уже получим зарегистрированную казачью партию». Всё это очень интересно, особенно на фоне кубанской инициативы по распределению функций охраны общественного порядка между полицией и казаками. Для того, чтобы выработать своё отношение к этой ситуации нужно чётко сознавать, что представляет из себя современное казачество. — Ред. РДВ.

Неспособность и нежелание властей сформулировать и последовательно воплощать национальную политику на том уровне, на каком она требуется для Российской Федерации, приводит к нескольким закономерным последствиям. Во-первых, на передний край политического процесса прорываются отдельные этносы или их подобия, воображаемые общности, в своей риторике именующие себя нациями (или лучшей частью какой-то нации). Во-вторых, идеологическую власть в сообществах рано или поздно захватывают «темные боги». В-третьих, из-за очевидного несоответствия реальности и этнического проекта эти сообщества предельно радикализуются, становясь угрозой как светскости, так и модернизации.

Про радикальный ислам и «непокорных абреков» написано очень многое, но из электоральных и политкорректных соображений обычно замалчивается тот факт, что заметная часть русского общества проходит тот же путь трансформации, изменяется по той же модели, сталкивается с теми же процессами глубокой архаизации и, в конечном счете, выполняет абсолютно идентичные задачи, что и исламисты. Речь идет о «казачьем возрождении» и его роли в современной России.

Если абстрагироваться от системы оценок «мы и они» (классической для ситуации конфликта) то становится видно, что современные казаки имеют абсолютно те же «родовые болезни», что и деклассированная кавказская молодежь, которая не смогла интегрироваться в российский социальный проект. Прежде всего, это религиозный фундаментализм (причем, как правило, идущий вразрез с каноническим учением), исключительная идентичность, чувство коллективного превосходства, элитное самоощущение, жесткая групповая иерархия, снисходительное отношение к насильственным методам для «своих» и крайне нетерпимое для «чужих», стремление навязывать свой образ жизни. Право, чем же отличается «Россия — православное государство» в казачьем прочтении от популярных лозунгов кавказской молодежи «кто не с нами, тот под нами»? Даже «корпоративные цвета» и у тех и у других одни и те же — черный, темно-синий...

Следует также говорить именно о казачьем возрождении, причем таком возрождении, каким его видят сами «возрождатели». Русское абречество — казаки — в своем генезисе были антирусским и антицерковным деклассированным явлением. Есть сведения, что и на гетманских булавах одним из врагов запорожского казачества названа Церковь, как крупнейший собственник и владелец крепостных. Позже, к XIX веку оно благодаря активному административному вмешательству и имперским политтехнологиям превратилось в привилегированное служилое сословие, имперскую армию.

Казачьи проекты современной России как бы «разбросаны» на протяжении всего исторического периода, когда казачество играло важную роль в мировой политике. В качестве «исторических примеров» проекты «казачьего возрождения» берут то некое подобие Запорожской Сечи XVII века, то — казачьи общины («городки») на Дону XVI века, то — полковые «округа» периода Большой Кавказской войны XIX века, то — станичный быт начала XX века. Все эти проекты пытаются одновременно выстроить что-то свое, в соответствии с собственными вкусами и историческими пристрастиями и превратить «казачью тему» в форму заработка. Мы кратко рассмотрим и казачью трансмутацию на протяжении исторического периода и современные стратегии «возрожденного» казачества.


Казаки как отдельный народ

Лев Гумилев полагал, что казаки — результат слияния касогов и бродников после монголо-татарского нашествия. Касоги, древний черкесский народ нижней Кубани бежал на север, и смешались с подонскими бродниками, народом тюркско-славянского происхождения, сформировавшимся в низовьях Дона в XII-м веке. После покорения монголами, касоги унаследовали их имя — казаки. При этом известно, что сами бродники приняли сторону монголов, сражались против Руси в Битве на Калке. Так и образовалась первая консорция казачества.

Этногенез казаков восходит к концу XIV века, когда образовались две крупные казачьи общности проживавшие в низовьях Дона и Днепра. К ним присоединилось заметное количество восточнославянских переселенцев из соседних к северу Московского и Литовского княжеств. Таким образом, к началу XVI века обе группы выросли в крупные милитаризованные объединения, живущие по принципу военной демократии, которые сейчас бы назвали незаконными бандформированиями.

Русский историк Василий Татищев пишет: «Первые козаки, сброд из черкес горских, в княжении Курском в XIV столетии явились; где они слободу Черкасы построили и под защитой татарских губернаторов воровством и разбоями промышляли; потом перешли на Днепр и город Черкасы на Днепре построили».

«Казак» — это не эндоэтноним, сами себя казаки так не называли. Слово имеет тюркское происхождение и в переводе с древнетюркского переводится как «свободные», «вольные», «деклассированные люди», «храбрые», «удалые», «лихие», «разбойники», «бандиты». То есть, как и абреки, они сочетали в себе образец мужественного поведения и примера для подростков с криминальным образом жизни и игнорированием принятых на тот момент в империи социально-политических практик.

Быт раннего казачества заключался в регулярных грабежах и разбое, выраженных в легендарных «походах за зипунами». Образ жизни налетчиков диктовал и характер общества: формировалось племенное сознание, кочевой образ жизни, высокая мобильность, ранняя инициализация молодых казачат, их приобщение к специфике заработка через динамичную культурно-образовательную программу.

По мере развития военной теории, казаки заимствовали наиболее эффективные практики у других народов и сформировали неповторимую культуру, включающую шермиции, джигитовку, обращение с саблей и конный бой.

Группы, возводящие свой генезис к этой традиции, и имеющие явное генетическое родство с казаками, населяют Украину, Казахастан, Кавказ. Там они появились с Украины, когда имперская администрация, столкнувшись с невозможностью интеграции кавказских народов, решила занять Предкавказье казачьей колонизацией. Эти «казаки-народы» проживают только в обозначенных странах и регионах, справедливо требуя признать их отдельным этносом. Они образуют локальные этногруппы, полностью сохраняя быт исторических казаков.


Казаки как некоммерческие организации

Модернизационный проект для европейского мира поставил вопрос о том, будут ли в новом мире существовать иррегулярные вооруженные формирования или их время прошло. Западные страны пошли путем строительства государств-наций, в которых была только одна система, имеющая право осуществлять насилие — национальная полиция и армия. Национальные войска правопорядка осуществляли безопасность внутреннюю, а армия внешнюю, и никто другой не имел право вести войны и захватывать добычу. Существовали еще силы гражданской самообороны — милиция — которая привлекалась в случае крупных эксцессов, этнополитических конфликтов или стихийных бедствий. Но она не была самостоятельной силой и действовала также только на основании национального законодательства.

В СССР архитекторы государства пошли сходным, но несколько отличным путем. Армия была классовой, полицию, чтобы подчеркнуть народный характер обеспечения правопорядка, переименовали в милицию, а функции милиции раздали гражданской обороне и внутренним войскам. В этой структуре такому анахронизму как реестровые казаки не нашлось никакого места.

После краха СССР казаки заявили о себе как об отдельном народе, и эту инициативу (основанную на различных преференциях коренным малочисленным народам севера и Сибири) подхватили и ряженые казаки, провозглашавшие казачество практически в каждом регионе России.

У ельцинской администрации было альтернативное видение будущего казачества. Хоть первый президент России и раздавал направо и налево суверенитет, разорять всякими выплатами федеральный бюджет он был не намерен. Постперестроечное будущее казаков виделось в Кремле только как НКО в области культуры, а само существование казачества как нескончаемые песни и пляски, представляющие только этнографический интерес, который эти НКО обязаны поддерживать.

Масло в огонь подлила «Казакия» — политтехнологический проект, который в девяностые годы провозгласил план учреждения отдельной казачьей республики в составе России. Он не имел под собой никаких этнографических казачьих оснований, никаких «казаков-народов», и был частью раздачи суверенитета, которая перешла все границы.

В результате борьбы «казаков-народов», казачьих политпроектов и казаков, зарегистрированных как НКО, с президентской администрацией был принят компромиссный вариант. Казачество признавалось добровольным объединением, а не отдельным народом, казаком мог стать любой (даже мусульманин, что вызвало много споров). Для тех же, кто действительно не мог реализовать свою этническую идентичность в культурных программах, был написан отдельный федеральный закон 154-ФЗ, регламентирующий государственную службу казаков, т. е. существование отдельных подразделений в национальной армии и полиции на тех же основаниях, что и небезызвестный «кадыровский спецназ».


Казаки как корпоративная армия РПЦ


Широко и печально известное русское реакционерство, которое в современном политическом лексиконе называют «национализм», а в этнологическом — «этнофанатизм», с конца 80-х годов пыталось сформулировать хоть какой-то формат русскости для постсоветских граждан и объединить на этой почве широкую правую коалицию. Ничего общего с классическим национализмом оно не имело. Общегражданственность, секулярность, равенство прав для всех членов нации, демократичность были объявлены чуждыми. Вот почему «русский национализм» принял формы, далекие от национальной теории. Частью этой новой конструкции стало православие, вернее, православный фундаментализм.

Православие для русских этнофанатов играет абсолютно ту же роль, что и исламизм для кавказской молодежи, и реализуется точно в такой же радикальной форме. Современное конституционное право допускает существование религиозных обществ, но не даёт им прав навязывать свой образ жизни или хотя бы осуществлять силовую оборону своей идентичности и своих политических форматов. Такие вещи возможны только при попустительстве исполнительной власти, которое ситуативно, ибо настроение политических элит переменчиво.

Чтобы как-то утвердиться, «националисты» (как уже указывалось, их правильнее называть этнофанатиками) обращаются к обычному праву, то есть к историческим прецедентам, когда этническая и религиозная принадлежность находили бы явное практическое выражение. Подобным прецедентом являются казаки, причем в той форме, в какой нам рисует их мифотворчество «националистов», а рисует оно казаков именно как корпоративную армию Русской православной церкви, защищающей не столько Русь-матушку, сколько православную веру и «Москву — Третий Рим». При этом казаки становятся в их глазах предельно русскими, чуть ли не до состояния расовой чистоты, «солью земли», что, разумеется, никак не вяжется со взглядами академической науки.

В Москве и Подмосковье создаются сотни казачьих организаций, получающих поддержку РПЦ, а каждый православный националист пренепременно обнаруживает в своей родословной казачьи корни и заявить о себе как о казаке.

В настоящее время эти казачьи организации (абсолютное большинство и которых не имеет никакого отношения к историческим казакам и является политтехнологическим новоделом) выступают как силовая группа поддержки инициатив РПЦ в вопросах образования, прав собственности, лоббизме. Она всегда электорально активна и вступает в противодействие с политическими противниками Церкви когда у той заканчиваются разумные аргументы.

Текст: Виталий Трофимов-Трофимов