Какие они – «Настоящие люди»?

29.02.2016
6 406
AA
Какие они – «Настоящие люди»? | «Россия для всех»

«Настоящие люди» (ненэй ненэця) — самоназвание ненцев, коренного населения полуострова Ямал, и название комплексной этнографической экспедиции 2015-2016 гг. Участники проекта и посетители данного ресурса на год станут частью семьи оленеводов, чтобы погрузиться в жизнь кочевников Арктики XXI века.

«Спрашивают, какие есть стереотипы о ненцах», — такое смс с «земли» мы прочитали несколько дней назад. Вопрос, надо сказать странный — казалось бы, спросите себя. Нам, живущим в среде тундровиков, логичнее описать, какие есть стереотипы у ненцев о русских, шире — о городской культуре, о мире и т. д. Тем не менее, в качестве учебной задачи, давайте заглянем в себя и поразмышляем, какие же ассоциации возникают у обывателя, если он слышит слово «ненец».

Какие-то стереотипы находятся в плоскости «коллективного бессознательного» — мы не можем представить, почему люди думают именно так. Происхождение же других культурных штампов можно проследить. Источник одних — массовая культура, другие помогают сформировать наши коллеги — ученая среда; важным инструментом несомненно является школа; множество «свидетельств» исходит от соседей тундровиков — горожан, жителей поселков, вахтовых рабочих, военных.

Ниже представляем самые распространенные, фантастические или просто курьезные стереотипы, дополненные нашими комментариями.

Кто-кто? Немцы? На севере?

Тешить себя иллюзиями не стоит. Не сомневаемся, большинство граждан России (не говоря об остальном человечестве) понятия не имеет о существовании ненцев. Не стоит думать, что это пробел только в школьной этнографии, тут еще и сложности с географией — напомним, несколько субъектов РФ — «ненецкие» (Ненецкий АО, Ямало-Ненецкий АО, совсем недавно в СССР существовал Долгано-Ненецкий АО).

Ненцы? Там же чукчи живут

Очень многие знают, что на севере России в тундре проживает аборигенное население, кто-то даже смутно представляет себе людей в меховой одежде на фоне оленей (или кто у них, собаки?), но все северяне объединены в сознании у многих под словом «чукча» с однозначными коннотациями, источник которых — анекдоты.

Напомним, в тундре живут и занимаются (или совсем недавно занимались) оленеводством саами, коми-ижемцы, ханты, ненцы, энцы, нганасаны, долганы, эвены, юкагиры, эвенки, чукчи, коряки. За исключением коми, все они входят в список КМНС (коренные малочисленные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока), а ненцы из них являются самым многочисленным народом, проживающим на огромном пространстве от Кольского полуострова до Таймыра. Обыватель, тем не менее, разницы не видит, и все указанные ниже культурные штампы соотносятся, конечно, не конкретно с ненцами, а с аборигенами Севера.

Они никогда не моются

Это вопрос, однозначный утвердительный ответ на который ничего не прояснит. Обыватель немедленно представит немытого и вонючего северянина в своей квартире, шире — в городе, и сделает совершенно неправильные выводы. Давайте посмотрим на особенности разных культур и разных гигиенических норм иначе.

Тундровики со времен своего пребывания в интернате (с детства) четко разделяют нормы и условности, принятые в тундре и в поселке (в городе). Приезжая «в цивилизацию», они следуют тем же нормам, что и поселковое (городское) население. В то же время, мы нисколько не сомневаемся (в т. ч. по своему опыту), что городские ревнители чистоты (оправляющие свои гигиенические потребности в весьма комфортных условиях) в тундре немедленно перешли бы на тундровой стиль жизни, и отсутствие душа перестало бы казаться им таким страшным.

Они много пьют

Об алкоголе в тундре мы уже писали в статье о питании в тундре (читайте ее здесь). Пьянство среди ненцев — проблема не бóльшая, чем среди русских, речь должна идти, скорее, о конкретной среде. Не вдаваясь в детали, заметим, что пьянство в поселках на Ямале бросается в глаза куда очевиднее. Вместе с тем, взгляните на любой «депрессивный» населенный пункт в России, и вы увидите, что алкоголизм там — такое же распространенное явление среди людей, которые по ряду причин не имеют возможностей реализации

Они маленькие и узкоглазые

Это заблуждение присуще не только необразованному обывателю. Приведем такой пример — недавно был снят фильм «Белый ягель» о современной жизни в ямальской тундре, основанный на произведениях ненецкой писательницы А. П. Неркаги (в прокат он не пошел, а те кто не видел, могут попытаться приобрести его или найти в Интернете — например, на ютьюбе). Кино (режиссер В. Тумаев, продюсер В. Меньшов) снималось на Ямале, и лица в кадре обращают на себя внимание.

Мы прекрасно знаем, что среди ненцев нет профессиональных актеров, но все-таки показательно, что тундровиков играли калмыки или буряты — именно они, с т. з. создателей фильма не только похожи на ненцев, но и для аудитории за пределами Ямала будут соответствовать указанному стереотипу. Кто заинтересуется, может просто сравнить кадры из «Белого ягеля» с малобюджетными и малоизвестными картинами ненецкого режиссера А. Т. Лапсуй («Пудана», «Семь песен из тундры», «Недарма» и др. ) — у нее снимались не профессиональные актеры-ненцы, которые, если говорить упрощенно, имеют мало общего с монголоидами.

У ненцев (по-крайней мере у их части) по этому поводу есть свой стереотип достаточно шутливого свойства. Настоящий ненец действительно должен быть с маленькими узкими глазами, черноволосый и небольшого роста. Такие, как уверяют кочевники ярсалинской тундры, живут только на Ямале, т. е. на самой северной оконечности полуострова, в районе пролива Малыгина. Показательно, что в этих краях почти никто из озвучивающих такой стереотип не был.

Они живут нормально, государство платит КМНС пособия

Живущие в тундре ненцы (оленеводы и рыбаки) действительно получают от государства «кочевые». Целых 2 тыс. руб в месяц (говорят с 2016 года будут платить 3 тыс.) — по ямальским ценам особо не загуляешь. Все остальные выплаты (пенсии, детские пособия, материнский капитал и др.) тундровики получают как и все остальные жители России. Часто можно слышать утверждения о том, что тундровикам выдают... что-то. Например: «им же всем снегоходы бесплатно раздают».

Здесь следует (и нам, и самим ненцам) отличать выплаты и компенсации, выплачиваемые государством и, например, промышленными компаниями. Скажем, мы не видели ни одного человека, которому бесплатно «раздали» бы снегоход. В то же время на Дне оленевода любой желающий может его выиграть: снегоход традиционно является призом за победу на гонках оленьих упряжек. Такие награды может выделять администрация района, или, на деле, их так или иначе предоставляют промышленные кампании (условно «газовики»). Бесплатно тундровикам раздавали, начиная еще с довоенного времени, печи в чума, палки или покрышки для чума малоимущим семьям, но это отнюдь не значит, что каждый чум обставлен государством — скорее наоборот.

Региональные и районные власти, газовики время от времени помогают со средствами связи, но далеко не у каждой семьи есть спутниковый телефон, да и не каждой он нужен. Такие «упавшие с неба» ирридиумы уже на следующий год тундровики должны оплачивать самостоятельно; в 2015 г. это составляло 26 тыс. руб. в год за 500 минут, а это — та сумма, с которой мало кто готов расстаться. В итоге, у многих в тундре спутниковые телефоны просто есть, но деньги на счету отсутствуют, и дорогими аппаратами никто не пользуется.

Отдельный разговор — это компенсационные выплаты газовиков, тема сложная. Когда строятся объекты инфраструктуры газодобычи (в последние годы самые крупные из них находятся в районе Бованенково, Сабетты и Тамбея, Нового Порта), они, естественно, затрагивают интересы тундровиков, которые лишаются пастбищ и рыболовных угодий. Сторонами переговоров в такой непростой ситуации оказываются газовики и администрация района и организованные оленеводы, т. е. бывшие совхозы.

Как отметили соавторы последней большой коллективной монографии, посвященной этноэкспертизе на Ямале (в районе Крузенштернского месторождения, к западу от Бованенково), оленеводы-частники вообще оказываются вне правового поля, с ними никто диалога не ведет. А ведь это около 70% населения тундры и хозяева большей части поголовья оленей на Ямале. Ситуация складывается патовая — газовики строят, платят в бюджеты округа и районов, ведут диалог с коллективными оленеводческими хозяйствами, в то же время в существенной степени игнорируя интересы большей части тундровиков (в последние годы в переговорном процессе их интересы представляют Отделы по делам КМНС и общественные движения), а финансовые вложения, которые промышленность осуществляет в инфраструктуру поселков, как правило, мало касаются этого населения.

Отметим и нововведения в этом порядке. Перед Новым годом мы побывали в Яр-Сале, где ознакомились с местной прессой, где был опубликован итоговый доклад Главы Ямальского района А. Н. Кугаевского. В нем, в частности сообщалось, что в новых тяжелых условиях стоимость аренды площадей, занятых объектами газодобычи теперь сократилась более, чем в 3 раза. Поясним, государство (Газпром — государственная компания) разрешило само себе платить в рублях в 3 с лишним раза меньше в бюджет регионов, где находятся объекты государственной газодобычи. Выводы делайте сами.

Следует также подчеркнуть, что и у части тундровиков помимо откровенно потребительского отношения (у нас газ добывают, нам должны выплачивать деньги), есть и непонимание, какие положительные стороны им несет развитие газодобычи на Ямале. Например, важнейшей осью (хозяйственной, коммуникационной) в ярсалинской тундре стала промышленная железная дорога Обская—Карская, которую обслуживает Газпром. Этот факт аборигенами часто вообще не принимается в расчет, и это при том, что они имеют право бесплатного проезда и провоза крупного багажа, в то время как официальная стоимость билета в одну сторону составляет что-то порядка 17 тыс. руб.

Многие же тундровики не только ездят на ей как на бесплатной электричке, но и провозят коммерческие грузы. Промышленные поселки, то же Бованенково, также «обслуживают» тундровое население, которое там торгует рыбой и олениной, и отоваривается в газпромовских магазинах по ценам, которые гораздо ниже цен на факториях. Мы показываем лишь чрезвычайно ограниченный набор ситуаций диалога тундровики — газовики, в которых бенефициантами оказываются самые разные не просто группы населения, а даже конкретные люди.

Тема эта требует более пристального внимания, подчеркнем лишь, что мы не разделяем наивной (или конъюнктурной) риторики, декларируемую частью наших коллег, которая сводится к утверждению, что в диалоге тундровики — газовики возможен компромисс. Газодобыча и оленеводство (и рыболовство) — принципиально несовместимые виды хозяйства, и глядя на работающее и строящееся за Полярным кругом Бованенково, мы, как и многие коллеги, не без содрогания думаем, что будет со всем этим огромным комплексом сооружений, когда газ закончится.

Они дикие, отсталые и вымирающие

Желающие могут обратиться к официальной статистике — численность ненцев за ХХ столетие увеличилась примерно в 2,5 раза. Они подошли к одной показательной черте — 50 тыс. чел., а это та черта, превышая которую, народ, будучи коренным, уже не считается малочисленным. Остается только ждать — и смотреть, как поступят российские законодатели после ближайшей переписи населения.

Что касается диких и отсталых. Не знаем, признаемся, какие здесь критерии, но наша работа призвана у каждого составить его собственное впечатление. Мы предпочитаем менее эмоциональные, но в то же время более верифицируемые оценки — образование, профессиональная компетенция, знания в тех или иных областях и т. д. В этом смысле каждый тундровик ориентирован на навыки, связанные с условиями его жизни в чрезвычайно непростых условиях. Поставьте себя на его место — лишенные всех этих качеств, вы будете диким и отсталым.

Среди рассказов, о «дикости» ненцев, предлагаем наш любимый, кстати, достаточно устойчивый текст, источник которого мы определить не беремся: когда у них рождается девочка, ей ломают одну ножку, чтобы не могла далеко от чума убежать; поэтому у их женщин походка такая (какая именно «такая» — не знаем).

Парадоксальный факт — клише про «каменный век» часто озвучивают вахтовые рабочие, ближайшие соседи тундровиков, которые постоянно видят их, гоняющих на снегоходах и моторных лодках с японскими моторами (всю эту технику тундровики не только эксплуатируют, но и самостоятельно чинят), пользующихся смартфонами и другими современными гаджетами.

Они успешные оленеводы, и это занятие обеспечивает им достойное существование

«Успешность» современных ямальских оленеводов — тезис первоначально из научного дискурса, но это мнение части ученого сообщества быстро проникло в СМИ, выступления чиновников, особенно здесь, на Ямале. Что за всем этим скрывается? В 1990-е гг. в традиционно оленеводческих регионах бывшего СССР эта сфера сельского хозяйства переживала кризис — разорялись коллективные предприятия, шло сокращение поголовья.

В целом ряде субъектов РФ эти негативные явления не преодолены (и, вероятно, не будут преодолены) до сих пор. Ямал продемонстрировал иной сценарий: тут не только выжили, но и нарастили поголовье бывшие совхозы, ставшие МОП (муниципальными оленеводческими предприятиями), в тундре появилось большое число оленеводов-частников, многие из которых владеют крупными стадами. Такую картину фиксировали на Ямале антропологи (или этнологи — как угодно) в 2000-е гг.

Но так ли все однозначно? Мы не беремся оценить, что первично — чрезмерные восторги ученых, или готовность, с которой власти или национальная интеллигенция подхватывают такую тональность. Важно лишь то, что в этом процессе часто есть своя гармония и взаимная заинтересованность. Какое-то время назад, признаемся, и мы готовы были поговорить об однозначной успешности ненецкого оленеводства, но теперь, как полагаем, она требует более пространных комментариев. Рассматривайте такое заявление как наш анонс на ближайшее будущее, мы вернемся к этому вопросу в популярном и в научном формате.

Они ближе к природе, живут с ней в гармонии, бережно к ней относятся

Поистине это излюбленный штамп, который вставят к месту и не к месту, когда заходит речь об аборигенном населении, но насколько справедливо такая оценка? Задумаемся, откуда вообще взялся такой стереотип, если подавляющее большинство людей, охотно его озвучивающих, никогда не сталкивались с аборигенным населением? Пожалуй, это в большей степени оценка самих себя, напичканных массовой культурой, в которой можно обнаружить и призывы вернуться к природной чистоте (или что-то вроде этого) и ожидание будущей экологической катастрофы, заменившей в сознании библейский Армагеддон. На более простом уровне и в меньшем масштабе (применительно к Ямалу) — это и тексты так называемой национальной интеллигенции (используем это термин за неимением лучшего, но не любим его) — людей, давно выпавших из тундровой среды, но поющие ей панегирики, доходящие до абсурда.

Вторит им и академическая среда. Вот, что пишет упоминавшийся выше коллектив авторов, проводивших этноэскпертизу: «Мусор на ненецком стойбище — аномалия», при этом уже на следующей странице: «По наблюдениям тундровиков, сейчас даже у чумов можно встретить бытовой мусор». Конечно, виноваты во всем газовики, подающие пример и следует вот такой рассказ: «В ходе экспертизы мы видели, как перед перекочевкой женщины 4-й бригады подметали вениками из прутьев площадки, где стояли чумы». Правда, коллеги не пишут, куда потом делся сметенный мусор. Как обычно, напишем то, что видели сами.

Загрязнение тундры, промышленный мусор, брошенные буровые, военные базы — все это правда, мы и сами писали об этом. В то же время обелять тундровиков не стоит. В последние десятилетия количество промышленных изделий, которые используют в быту оленеводы и рыбаки возросло. Они ездят на снегоходах, моторных лодках, смотрят телевизоры пользуются компьютерами и мобильными телефонами, едят продукты в соответствующей упаковке. Эти предметы привозятся в тундру и не надо быть наивными, полагая, что все это куда-то испаряется само собой.

Упаковка, консервные банки, стеклотара, старая одежда выбрасываются, сломанная техника, пустые бочки из-под бензина часто просто оставляются. Ученые видели, как подметали площадки, где стояли чума — мы тоже видели много таких чистых мест; другое дело, что чума обычно ставят на высотах, а мусор сваливают вниз по склону.

Многолетние места стоянок некоторых бригад представляют собой настоящие памятники археологии с наросшим культурным слоем из бытового мусора (нам известен случай, когда пастухи одной из бригад остались без премии за нечистоплотность, но это, скорее, исключение). Конечно, это не значит, что так обстоит дело повсеместно — часть хозяев старается сжигать свой мусор, а некоторые этого не делают, объясняя обрядовыми соображениями, но просто собирают отбросы в мешки.

Безусловно, вред экологии промышленность наносит принципиально больший, но речь шла о жизни в гармонии с природой, а это — качество конкретного человека и культуры в целом, и в этом смысле ненцы, к сожалению, не отстают от соседей по планете. Думаем, соотношение в тундре людей, для которых мусорить — это что-то невозможное и тех, кто не задумывается над личной ответственностью, примерно такое же, как, скажем, в Питере.

У них есть шаманы

Шаманы (тадебя) у ненцев действительно были. Есть о них и научная литература, но, общаться с ямальскими шаманами непосредственно, присутствовать на камланиях ни одному исследователю не пришлось. Все, что написано в научной литературе об этом феномене культуры ненцев основано на воспоминаниях самих тундровиков. Что-то рассказали и нам, и мы оставим эти тексты для более детального обращения к проблеме.

Пока же ограничимся категоричным утверждением, что сейчас в ямальской тундре шаманов нет. Последние шаманы доживали здесь приблизительно в 1970-е гг. Многие из наших информантов присутствовали на камланиях, и даже их нынешняя жизнь до известной степени определяется тем, что шаман сказал им не один десяток лет назад. В то же время, есть на Ямале и люди, которые в недавнее время объявили себя шаманами, хотя в среде тундровиков они доверием не пользуются.

Источник: ]]>Этнографическая экспедиция «Настоящие люди»]]>