Мария Юдина, alter-ego советской культуры

20.09.2022
2 156
AA
Мария Юдина, alter-ego советской культуры | «Россия для всех»

Роман ]]>Джузеппины Манин «Сообщница ночи»]]> [1] является первым беллетристическим произведением о выдающейся советской пианистке Марии Юдиной (1899-1970).

В России продолжает выходить многотомная переписка Юдиной [2], издано Большое цифровое собрание её записей (2019), в нескольких сборниках собраны практически все найденные мемуары о музыканте. Фигура Юдиной важный объект меморизации для нескольких поколений христиан-интеллигентов, вынужденных скрывать свои религиозные убеждения при коммунистическом режиме. Знаменательно, что в 1988 году, когда начался процесс легализации религий в советском обществе, в Италии публикуется концептуально важная книга Джованны Парравичини ]]>«Marija Judina: Più della musica»]]>.

Эта книга оказалась востребована, поэтому была в 2020 году переиздана. А в 2018-м во Франции вышла монография культуролога Жана-Ноэля Бенуа ]]>«Maria Youdina, la pianiste qui défia Staline: Art et culture de l'ombre en URSS»]]>

Всё это свидетельствует о неугасающем интересе европейской культурной общественности к фигуре Юдиной. Однако до «Complice la notte» её образ не получал художественного осмысления. Ведь не считать же за таковой гротескную роль Юдиной, сыгранную французской моделью и актрисой Ольгой Куриленко в комедии ]]>«The Death of Stalin»]]> (2017) [3]. Сходства с прототипом у этой героини явно меньше, чем у группы ]]>«Dschinghis Khan»]]> (1979) с династией Чингизидов.

Фигура Марии Юдиной неоднозначна и весьма трудна для художественного воплощения, её биография не поддаётся лобовому толкованию, поэтому попытка Джузеппины Манин создать её полноценный литературный образ достойна пристального внимания и анализа.

Начнём с природы взаимоотношений между Юдиной и Сталиным. Нельзя не заметить, что автор романа проводит здесь параллель с семьёй последнего российской императора Николая II. Юдина в этой аналогии замещает Григория Распутина, «piccolo padre» как именует Иосифа Виссарионовича Манин – царевича Алексия. Если наследник престола страдал от гемофилии, приступы которой мог нейтрализовать лишь сибирский целитель, то Сталина мучает комплексное психосоматическое расстройство. Телесный недуг в нём лишь эхо, которым вытесненная совесть отдаётся во внутренних органах. Присутствие Юдиной требуется тирану, чтобы на время легализовать в себе совесть, дать душе и телу временное успокоение.

Православная пианистка, бессребреница, избравшая вместо блестящей карьеры аскетическую стезю, служит оправданием редких свиданий Сталина с «внутренним ребёнком», который непостижимым образом отождествляется с расстрелянным царевичем. Кабинет диктатора на время концерта превращается в психоаналитический кабинет или исповедальню. Маскируя от своей демонической половины столь важный для его души ритуал очищения, Сталин прячется за чёрным силуэтом музицирующей «монахини» [4]. «Это не моя совесть, – словно убеждает он кого-то. – Эта женщина привела сюда собственную совесть, ко мне она не имеет никакого отношения. Я просто люблю слушать классику».

И в тот же миг оживает другая половина души – воскресает расстрелянный наследник престола. Жертва, принесённая большевиками во имя укрепления власти, становится жертвой во имя будущего, неизвестного и величественного. Беспорочная душа царевича соединяется с неприкаянной душой генсека.

Фигурам демона и мальчика, уживающимся в душе Сталина, соответствуют два предмета, которые тот использует. Вначале нам показывают чёрный телефон, излюбленное оружие вождя, «способное напугать даже самых непрошибаемых противников, которые внезапно слышат над собой глас Бога невидимого и вездесущего. Достаточно набрать номер и произнести два слова: “Это Сталин”, чтоб повергнуть в панику любого собеседника, покрыть его лоб испариной, заставить колени дрожать» [5].

Второй предмет появляется благодаря Юдиной. Тоже чёрного цвета. Это пластинка с записью «Концерта для фортепиано с оркестром № 23 ля мажор (К. 488)» Вольфганга Амадея Моцарта. Пластинка будет изготовлена за одну ночь, полную страха и бешеной активности, которую развивают сподручные вождя, чтобы удовлетворить его желание. Лишь сама Юдина, чья игра послужила триггером для высочайшей воли, хранит спокойствие, оставаясь бесстрастной, словно исполняя лишь свою партию.

Так же, как в структуре концерта, фортепиано Юдиной присоединяется к этой деятельности лишь во второй экспозиции первой части, чтобы полновесно развернуться во второй части, Adagio. Это единственная композиция Моцарта, выдержанная в фа-диез миноре. И Юдина превращается в траурного ангела скорби, оплакивающая всех жертв «культа личности» без исключения.

В том числе – супругу Сталина, Надежду Аллилуеву, которая смогла избавиться от его абьюзивной любви только через самоубийство. В ту же секунду имя «Надежда» проявляет другой образ – Надежду Яковлевну Мандельштам, безутешную вдову поэта Осипа Мандельштама. Он продолжал говорить в полный голос, когда другие уже старались помалкивать. Случайность? Нет. И Манин мастерски демонстрирует как музыкальная орнаментация, свойственная этому концерту Моцарта, трансформируется в плетёный орнамент слов. Дух музыки сопрягается ею с фабулой литературного произведения.

Тень Фауста и сделки с дьяволом витает над советской культурой 1930-1940-х годов. Недаром в романе возникают фигуры, знаковые в этом отношении. Во-первых, Михаил Булгакова, автор «Мастера и Маргариты», российской реплики «Фауста». Во-вторых, переводчик гётевского «Фауста» с немецкого на русский, поэт Борис Пастернак, с которым Юдину связывала многолетняя дружба.

Оба – жертвы «телефонного террора» Сталина, оба – заключившие договор с красным Вельзевулом, оба создали в своих главных литературных произведениях образ Христа, несмотря на цензурные запреты и невозможность публикации.

Булгакова Сталин соблазняет сотрудничеством с Московским художественным театром. Учитывая слухи о готовящейся эмиграции писателя, генсек делает ему предложение, от которого тот не может уклониться. Образ Иисуса, который Булгаков рисует в своём романе, несмотря на претензию историчности [6], бледная тень по сравнению с психологически выверенным, по-диккенсовски роскошным портретом его палача Понтия Пилата.

Случай Пастернака гораздо сложнее. Он основан не столько на общественной позиции поэта, сколько на личном вызове, который Сталин ощутил в нём, когда Пастернак печатно выразил ему своё соболезнование по поводу смерти Аллилуевой, причём отдельно от остальных писателей [7]. Диктатор искушает поэта возможностью заступиться за попавшего в опалу его «друга» Мандельштама.

Существует множество версий этого телефонного разговора между Сталиным и Пастернаком. И если автор наиболее известной биографии поэта, Дмитрий Быков, выбирает благоприятный для Пастернака вариант [8], то Джузеппина Манин не склонна щадить в этом пункте будущего нобелевского лауреата.

Её выбор диктуется фабулой романа – образ поэта получит дальнейшее развитие. Кстати, важно помнить, что, не смотря на обеспеченность источниками, все герои Манин – литературные образы, разумеется, имеющие исторических прототипов. Борис Пастернак станет главной действующей силой другой ночи 1947 года, композиционно, идейно и функционально противостоящей кремлёвской.

В эту ночь Мария Юдина превращается из исполнительницы в слушательницу, а в чём-то и повитуху, помогающую родиться новому христианскому искусству в казалось бы абсолютно враждебной обстановке. Она предоставляет свою квартиру-келью, занесённую снежным бураном на Беговой, для чтения первой части романа «Доктор Живаго».

В отличие от Булгакова, Пастернак действительно создал современный портрет Христа. Но это не Иисус, проповедовавший в Палестине I века. Правдиво изобразить «Иешуа» могли лишь современники, те, кто дышали тем же воздухом. Поэтому замысел Булгакова, несмотря на потрясающее мастерство писателя, был заранее обречён. Единственно возможным реалистическим портретом Христа в XX-м веке мог стать его живой образ, действующий в людях.

Таковы персонажи романа Пастернака, реалистичного и глубоко мистического по существу, укоренённого в контексте мировой литературы и быте российской революции. Дух Утешитель, Параклет, – единственно реально доступный для человека образ Христа, – распределён среди всех героев романа. Кто-то с восторгом принимает его, хотя не может понять до конца, кто-то отвергает, но не в силах отвергнуть, сопутствующее ему милосердие. Главным носителем духа является, конечно,  протагонист Юрий Живаго – образец того, чем может быть Христос для человека, опознавшего в нём Путь, Истину и Жизнь.

Вот почему доктора Живаго можно считать не просто alter-ego Пастернака, но в равной степени alter-ego любого человека, причастного подлинному творчеству, в чём бы то ни проявлялось – не только в классических видах искусства, но и в так называемой повседневной жизни, которая, согласно заветам Христа, должна быть исполнена любви и чудес.

Мария Юдина, которая точно так же видит Христа, узнаёт в Живаго себя, узнаёт других, отсутствующих телесно, но продолжающих своё бытие в памяти, а следовательно бессмертных.

По большому счёту, роман рассказывает о таинстве существования и обновления искусства, которое неразрывно связано с одухотворённостью. Мы видим вереницу одарённых и, одновременно, смелых людей, благодаря творчеству, удерживающих в огне российской и мировой катастрофы высокие смыслы.

Павел Флоренский и круг сергиево-посадских православных интеллектуалов, филолог Михаил Бахтин и музыковед Лев Пумпянский, ленинградское окружение Анны Ахматовой, известные московские пастыри Всеволод Шпиллер и Александр Мень… Благодаря встрече с Марией Юдиной один за другим они вступают со своей партией в согласно звучащий оркестр…

Манин убедительно показывает, как оказались взаимообусловлены преданность Юдиной европейской классике и её внимание к новым композиторам, авангарду. Читая роман, уже не удивляешься, почему Юдина первой в СССР стала исполнять Берга, Хиндемита, Веберна, Мессиана, почему долгие годы сотрудничала с Прокофьевым и Шостаковичем.

Каждая глава книги приоткрывает «военную тайну» борьбы за образ человека в недавнем прошлом, являясь актуальным уроком для тех, кого волнует судьба культуры в наши дни.

Текст: Роман Багдасаров

 

[1]  Manin, Giuseppina. Complice la notte. Milano: ed. Guanda, 2021.

[2]  Начиная с 1999 года, в России вышло более десятка книг.

[3] Фильм Армандо Иануччи является экранизацией одноимённого комикса Фабьена Нури и Тьерри Робена (2010).

[4] Окружение М. Юдиной нередко видело в ней монахиню в миру.

[5] Цитата в оригинале: «Josip adora il telefono, la sua arma impropria capace di spiazzare anche gli avversari più impenitenti, che d’improvviso sentono alitare su di loro la voce di un dio invisibile e immanente. Basta comporre un numero e pronunciare due parole, «Sono Stalin», per gettare nel panico qualsiasi interlocutore, imperlargli di botto la fronte di sudore, fargli tremare le ginocchia».

[6] Булгаков даже именует его на арамейский манер «Иешуа Га-Ноцри».

[7] Литературная газета. 17.11.1932. № 52 (221). С.1: «Присоединяюсь к чувству товарищей. Накануне глубоко и упорно думал о Сталине; как художник — впервые. Утром прочел известие. Потрясен так, точно был рядом, жил и видел. Борис Пастернак».

[8] Быков Д.Л. Борис Пастернак. М., 2007. С.474,495-501.